Появление термина «экстремизм» датируют началом XX в. и связывают с именем французского юриста М. Лероя, который использовал его для обозначения действовавших тогда на политической арене политических сил большевиков и монархистов. Главным признаком экстремистских политических течений, на его взгляд, было требование абсолютной веры в исповедуемые политические идеалы (возможна ли в принципе партия без такой веры? – оставим этот вопрос для читателя). С тех пор различные научные дисциплины заявили о своих правах на данный предмет исследования [1], и оформился целый ряд подходов: культурологический (трактующий экстремизм как отчуждение от культуры, базовых ценностей, культурных традиций); социологический (представляющий экстремизм как проявление крайних взглядов и насильственных действий); политологический (определяющий экстремизм как процесс, включающий борьбу за власть в политической, национальной, экономической, религиозной и иных сферах общественной жизни, использующий радикальные (агрессивные) способы и формы деятельности); юридический (сводящий экстремизм к широкому перечню составов преступлений, перечисленных в законодательстве*); психологический (характеризующий экстремизм через призму психоэмоциональных структур и состояний человека); философский (в частном – дающий определение экстремизму как любому превышению пределов допустимого и в общем – как выражение безнравственного, противоречащего требованиям морали, заслуживающего осуждения); экологический (констатирующий появление экстремизма как побочного продукта экстремального (природно-стихийного) развития ситуаций).
За множественностью аспектов и плюрализмом данных подходов можно усмотреть следующий сущностный признак экстремизма – нарушение социальных норм. Экстремум – это крайнее значение функции «социальная норма», максимально удаленное от ее средних, типичных, а потому привычных для всех показателей, которое воспринимается уже как явное отклонение, нарушение этой нормы. Экстремумы в социальных нормах были и будут всегда. Как заметил известный специалист в области психологии идеалов А.И. Ватулин, если не будет отклонений, то кто же поймет, что является нормой [2]. Эти отклонения заложены в самой природе адаптации человека как биологического вида к окружающим условиям [3]. Общество регулирует их, вводя соответствующие критерии психических, социальных и юридических норм. Члены одного общества не могут существовать по взаимоисключающим социальным нормам [4]. Собственно здесь и проходят границы толерантности [5]. Но поскольку регуляторы традиционного общества крайне ослаблены [6], а формально, по базовому принципу гражданского права, все то, что не запрещено законом, разрешено, возникла необходимость восполнить слабость этих механизмов законом об экстремизме. Другое дело, что практика применения этого закона в отсутствие кодекса социальных норм, определяющего, что такое хорошо и что такое плохо, стала порой напоминать политический спектакль. В целом же, появление института экстремизма [7] стало закономерной защитной реакцией государства и общества на провозглашение свободы слова и свободы совести гражданина [8].
В каждом народе, в каждом государстве есть свои собственные представления о добре и зле, красивом и некрасивом, справедливом и истинном, которые закрепляются во второй сигнальной системе, системе смыслов носителей языка и соответствующей субкультуры. Это и смыслы существующей политической системы, политического режима, конституционных основ, принципов принятия решений, взаимоотношений, решения споров. Это и смыслы, которые проявляются в отношениях, убеждениях, способах переживания и мышления граждан, допускаемые или требуемые данной политической системой.
В этой связи представляется крайне важным мониторинг существующего отношения к экстремизму [9, 10] со стороны всего общества и, прежде всего, его наиболее активной части – молодежи. Это отношение исследовалось нами** через следующие аспекты.
Знакомство с понятием «экстремизм». Для определения отношения петербургских студентов*** к проблеме экстремизма в первую очередь необходимо было выяснить, что именно студенты понимают под понятием «экстремизм», и, прежде всего, знакомо ли оно им. Как показали результаты исследования, сегодняшние студенты в большинстве своем не имеют или имеют очень слабое, размытое представление об экстремизме. Несмотря на то, что данное понятие широко используется СМИ, чуть больше одной трети опрошенных респондентов (37%) на поставленный вопрос ответили утвердительно и еще пятая часть (21%) «что-то об этом слышала», остальные 42% участников опроса ответили, что они с ним «не знакомы, и не знают, что это такое».
Частота встреч с проявлениями экстремизма. Среди студентов в той или иной степени знакомых с понятием «экстремизм» на вопрос об их личном опыте столкновения в их повседневной жизни с проявлениями экстремизма только 16% ответили утвердительно, при этом «никогда с ними не сталкивались» 51% опрошенных. Интересен тот факт, что 33% студенческой молодежи, имеющей хоть какое-то представление об экстремизме, в своей повседневной жизни проявления экстремизма не идентифицируют. Выбор респондентами данного варианта ответа, с одной стороны, указывает на наличие у них опыта столкновения с чем-то выходящим, по их мнению, за рамки социальной или правовой нормы, но, с другой стороны, интерпретировать это как экстремизм или как не экстремизм они не могут. Данный факт подтверждает наш вывод о размытости представлений в сознании студенчества о понятии экстремизма. По сути, в данном случае можно говорить о феномене так называемых фантомных представлений, существующих в массовом сознании обособленно от реальности.
Последующий анализ осуществлялся, прежде всего, по данным опроса студентов, знакомых с понятием «экстремизм». Выделение экстремистски настроенной молодежи проводилось по двум критериям. Первый – идентификационный. Это симпатии к экстремистским организациям, вплоть до желания стать их членами. И второй – разделение принципов, которыми часть молодых людей руководствуется в жизненных ситуациях. В результате, по данным нашего опроса, почти ¼ (23%) респондентов, знакомых с понятием «экстремизм», являются пассивными сторонниками экстремистских организаций, то есть в чем-то они их поддерживают, но при этом сами бы не вступили в их ряды. Доля же активных сторонников (тех, кто не только их полностью поддерживает, но сам готов вступить в их ряды) составила 4%. Если рассматривать эти показатели в общей выборке студентов, то их значения равны 13% и 3% соответственно.
Отношение к экстремистским организациям и экстремистам. Крайне негативное отношение к деятельности экстремистских организаций среди респондентов, знакомых с понятием «экстремизм», высказали 56% опрошенных, причем 24% среди них считают, что с подобными организациями «нужно бороться любыми методами» (то есть, занимают, по сути, экстремистскую позицию уже в отношении экстремистов), тогда как 32% считают «лично для себя их лозунги и методы неприемлемыми». 17% студентов, знакомых с понятием «экстремизм», не сформировали свою гражданскую позицию в отношении экстремистских организаций. Из них 14% занимают позицию стороннего незаинтересованного наблюдателя: «мне все равно» и еще 3% затрудняются высказать свою позицию.
По мнению петербургской студенческой молодежи, знакомой с понятием экстремизма, наиболее распространенными сегодня в России видами экстремизма являются этнический (54%), политический (50%) и религиозный (48%), что отражает существующие социальные стереотипы, сформированные СМИ, об экстремизме как социальном явлении, возникающем и проявляющемся, прежде всего, на почве этнических, политических и религиозных конфликтов. Очевидно, что наименее распространенными являются: экологический (10%) и бытовой (15%) экстремизм, так как тема экологических проблем в массовом российском сознании пока еще не «раскручена», а оценка бытового экстремизма в наибольшей мере проверяется личным опытом.
Отношение к экстремистам в гражданском сознании студенческой молодежи очень дифференцированно. С одной стороны, пятая часть студенческой молодежи, считающих, что они знакомы с понятием «экстремизм», рассматривают самих экстремистов с позиции правовой нормы, то есть как «злонамеренных преступников» (21%), что можно считать индикатором уровня правосознания студенческой молодежи в отношении экстремистской деятельности, а также индикатором эффективности воздействия СМИ, создающих данный образ. С другой стороны, противоположный образ экстремистов как «героев, борцов за справедливость» сформирован у 9% респондентов, а экстремистов как «мучеников, отчаявшихся, загнанных обстоятельствами людей» – у 17%. Еще 22% студенческой молодежи воспринимают экстремистов как «безумцев и заблуждающихся людей», а 8% видят в них банальных «авантюристов, думающих о собственной выгоде и славе». Кроме того, 15% респондентов данной группы расценивают экстремизм как очередную оплачиваемую сферу профессиональной деятельности – «наемники, чьи хозяева остаются неизвестными».
В группах, выделенных по критерию «отношение к экстремистским организациям», существенные отличия зафиксированы только по трем показателям. В группе респондентов «полностью поддерживающие деятельность экстремистских организаций» закономерно выше показатель оценки экстремистов как «мужественных, искренних борцов за справедливость» (66%), а ниже – в группе отрицательно относящихся к экстремистским организациям (1%). Кроме того, показатель оценки экстремистов как
«отчаявшихся, загнанных обстоятельствами людей» выше в группе респондентов «в чем-то поддерживающих экстремистские организации» (30%), а показатель «заблуждающиеся люди» ниже среди «полностью поддерживающих деятельность экстремистских организаций» (1%).
Экстремистские настроения и отношение к терроризму. Такое явление, как терроризм, расценивается как «абсолютное зло, которому не может быть оправдания и с которым нужно вести борьбу до полного уничтожения» подавляющим большинством опрошенных респондентов (77%). Однако при этом за особый подход к террористам ратует почти 1/5 часть (19%) студентов Санкт-Петербурга, а 2% вообще полагают, что действия террористов иногда бывают полезными и заслуживают поддержки.
Исходя из анализа ответов респондентов, нет оснований ставить знак тождества между отношением к экстремизму и терроризму, хотя определенная взаимосвязь между этими явлениями прослеживается. Так, лишь 52% среди тех, кто «полностью поддерживает экстремистские организации», считают, что идеология терроризма является «абсолютным злом, и террористам нет оправдания, с ними нужно вести борьбу на уничтожение», а доля тех, кто признает, что «действия террористов иногда бывают полезными и заслуживают поддержки» достигает 22%.
Факторы распространения экстремистских настроений. Основными факторами, влияющими на распространение экстремистских настроений среди студенческой молодежи, по мнению участников опроса, являются: 1) «избыток нелегальных мигрантов» (37% респондентов присвоили данному фактору максимальную оценку по пятибалльной шкале); 2) «нарушение принципов социальной справедливости и обострение социального неравенства» (31%); 3) «снижение общего культурного уровня в обществе в целом» и «пропаганда аморализма и пороков в СМИ» (по 27%); а также «разрушение семейных ценностей» и «противоречия в системе образования и воспитания подрастающего поколения» (по 23%).
Если рассматривать балльные значения по каждому показателю, то наиболее значимыми факторами влияния являются «нарушение принципов социальной справедливости и обострение социального неравенства» (3,67 балла), «избыток нелегальных мигрантов» (3,64) и «снижение общего культурного уровня в обществе в целом» (3,49). Четвертое место поделили «ухудшение экономического положения населения» и «противоречия в системе образования и воспитания подрастающего поколения» (по 3,35 баллов). Показательно, что молодежь, «полностью поддерживающая деятельность экстремистских организаций», среди факторов, определяющих распространение экстремизма в молодежной среде, ставит на первое место «избыток нелегальных мигрантов» (4,03 балла), на второе – «нарушение принципов социальной справедливости и обострение социального неравенства» (3,61), а на третье – «пропаганду аморализма и пороков в СМИ» (3,22).Частичная поддержка экстремистских организаций сочетается с видением главных причин экстремизма в молодежной среде в нарушении принципов социальной справедливости и обострении социального неравенства (3,71) и избытке нелегальных мигрантов (3,68). Картина молодежных представлений об этих факторах практически не меняется и у респондентов, «полностью не поддерживающих деятельность экстремистских организаций». Единственная ее особенность состоит в том, что здесь на третье место поднимается оценка снижения общего культурного уровня общества в целом. В сознании этой части молодежи культура общества являет собой некий антипод экстремизма. Наибольшей проблемной зоной, провоцирующей экстремистские настроения, в сознании молодежи, «полностью поддерживающей деятельность экстремистских организаций», является «избыток нелегальных мигрантов», что, в общем, представляет собой проявление примитивной инстинктивной программы: «свой–чужой».
Таким образом, основными факторами, влияющими на распространение экстремизма в молодежной среде, являются факторы социокультурного, этического порядка. На макроуровне это кризис легитимности модели распределения благ в современном российском обществе, а также кризис легитимности власти и права. Очевидно, что эти институты расцениваются в молодежном сознании как неспособные обеспечить соблюдение принципов социальной справедливости и социального равенства. Иными словами, сегодняшняя правовая, правоприменительная, экономическая системы не соответствуют системе этических норм, по которым оценивает окружающую действительность студенческая молодежь Санкт-Петербурга. На микроуровне – кризис этичности поведения общества в целом, обусловленный, прежде всего, кризисом института семьи, семейных ценностей, а также противоречиями в системе образования и воспитания подрастающего поколения. Огромная роль во взращивании экстремистских настроений, по мнению молодежи, принадлежит СМИ, которые повинны в пропаганде аморализма и пороков.
Что же касается фактора, порождающего, по мнению наших респондентов, наибольшую экстремистскую напряженность в молодежной среде – «избыток иностранных мигрантов», то анализ ответов респондентов на вопрос об их отношении к иностранным трудовым мигрантам показывает, что большинство опрошенных респондентов в большей степени настроены положительно к данному явлению, но при определенных условиях. Так, из 67% в целом положительно оценивающих это явление абсолютно «за» мигрантов без всяких оговорок выступают только 12% опрошенных респондентов. Тогда как 45% респондентов согласны только на специалистов очень высокой квалификации либо на тех, кто будет занимать рабочие места, на которых не хотят работать жители города, а еще 10% готовы видеть мигрантов как рабочих на заводах и стройках, но не в качестве торговцев на рынках города.
Дифференцированный анализ восприятия иностранных мигрантов в зависимости от степени поддержки экстремистских организаций показывает, что наиболее антагонистичную, непримиримую позицию в отношении мигрантов занимает та часть молодежи, которая полностью поддерживает экстремистские организации. Но выстраивать между этими двумя факторами однозначную причинно-следственную связь также нельзя. Мы видим, что и среди той части молодежи, которая полностью не поддерживает экстремистские организации, 29% опрошенных также выражают категорически отрицательное отношение к иностранным мигрантам.
Сама постановка вопроса о программах адаптации мигрантов вызывает у 33% студенческой молодежи стойкую идиосинкразию. Никакие программы по адаптации мигрантов, по их мнению, и реализовывать не надо – «это напрасная трата бюджетных средств». Еще 42% студенческой молодежи признают желательность таких программ, но только не за счет средств городского бюджета и налогов горожан. Улучшать психологический климат в Петербурге через программы адаптации иностранных мигрантов настроено лишь 25% студенческой молодежи, что можно определить как показатель поддержки городских инициатив со стороны студенческой молодежи.
Как мы видим из дифференцированного анализа отношения молодежи к экстремистским организациям, поддержка экстремизма далеко не обязательно обозначает негативизм в отношении программ адаптации мигрантов. Так, среди части молодежи, которая полностью не поддерживает экстремистские организации, 29% считают такие программы «напрасной тратой бюджетных средств».
Экстремистские настроения и психолого-политический статус. В группах, выделенных по критерию «отношение к экстремистским организациям», большую включенность в информационно-политическое пространство выражают респонденты,
«полностью поддерживающие экстремистские организации». Среди них постоянно следят за политическими новостями 33% респондентов. Меньше других проявляют интерес к политическим новостям респонденты, «индифферентные» к экстремистским организациям (9%).
Оценивая факторы, влияющие на распространение проявлений экстремистского характера в студенческой среде, нельзя было не узнать, что собственно думает авангард современной молодежи относительно подчинения «несправедливому закону». К правовой лояльности однозначно склоняются лишь 13% опрошенных респондентов, подавляющее же большинство студенческой молодежи (62%) придерживается противоположного мнения. При этом четверть опрошенных не смогли определиться в своем отношении. Анализ данных в выделенных группах показал, что более высокий уровень правовой лояльности демонстрируют респонденты (17%), отрицательно относящиеся к деятельности экстремистских организаций, а более низкий – сторонники данных организаций (9%).
Следующий вопрос, касающийся правовых аспектов психолого-политического статуса студенческой молодежи, определял отношение респондентов к использованию насильственных методов в политической борьбе, которым оценивалась качественная характеристика уровня правовой культуры (ее моральный аспект) и уровень готовности к протестным действиям. Отрицательно относится к таким формам политической борьбы половина опрошенных респондентов (51%) и еще 17% не смогли определиться в своем отношении.
Исходя из анализа ответов респондентов, поддерживающих использование насильственных методов при ведении политической борьбы, только 5% молодежи допускает их использование для реализации своих политических целей и установок, тогда как 30% исходят из мотивации для восстановления попранных прав и социально-экономической безопасности. Интересен тот факт, что треть респондентов, «полностью поддерживающих экстремистские организации», не допускают ни при каких обстоятельствах использование насильственных методов в политической борьбе.
Значимым аспектом гражданского правосознания является наличие возможности и желания участвовать в общественно-политической жизни, посредством влияния на власть, положение дел в стране, в регионе и т. д., институционализацией чего является
«гражданское общество» (и как показал опрос, таковых среди петербургской студенческой молодежи 57%). С одной стороны, наличие развитого института гражданского общества является сдерживающим фактором распространения экстремистских настроений, с другой стороны, его становлению всегда сопутствует высокая протестная активность, выражаемая, в том числе и экстремистскими проявлениями.
Таким образом, несмотря на высокий показатель политической лояльности, в структуре политических настроений студенческой молодежи имеются предпосылки для поддержки радикальных политических течений. Зафиксированный относительно высокий уровень индифферентного отношения студенческой молодежи к политическим процессам в стране также является негативным фактором, уменьшающим уровень влияния сдерживающих факторов роста экстремистских проявлений.
Еще одним показателем, характеризующим психолого-политический статус современного петербургского студенчества, являются политические ориентации, рассматриваемые по критерию «предпочтение типа государственно-политической системы». В этом аспекте петербургское студенчество демонстрирует еще более высокий уровень «политической индифферентности», и доля тех, кто никогда не задумывался об этом, составляет 33%. Вероятно, что такой высокий показатель в большей степени обусловлен не столько особенностями политической социализации молодежи, сколько возрастными и образовательными характеристиками объекта исследования. Тем не менее, выявленные политические предпочтения показывают, что почти две трети (62%) петербургских студентов относятся к сторонникам демократической системы, но среди них все же 34% выступают за подкрепление ее властью сильного лидера. Доля сторонников диктатуры составляет 5% опрошенных.
Интересен тот факт, что среди респондентов, «полностью поддерживающих экстремистские организации», зафиксированы и наиболее высокие показатели, отражающие антагонистические установки. Так, среди них 30% относят себя к сторонникам демократической формы правления и 21% – к сторонникам диктатуры. Кроме того, более четверти представителей данной группы демонстрируют «политическую индифферентность» в этом вопросе. Очевидно, что среди противников экстремистских организаций явно есть те, кто по ряду показателей демонстрирует поддержку крайних проявлений, которые в правовом аспекте, с точки зрения действующего законодательства, не подпадают под понятие экстремизма, тем не менее, по сути, являются его проявлениями.
Показатель отношения граждан к проводимым в стране реформам можно отнести к базисным, отражающим состояние ментально-психологической структуры населения и представляющим собой реакции на процессы, происходящие в социально-экономической и политической сферах, которые характеризуют вектор направленности социально-политических настроений. Мнения студенческой молодежи относительно сегодняшних действий руководства страны по реформированию политической, экономической и социальной сферы разделись поровну. Так, в той или иной степени поддерживают сегодняшние действия руководства страны 43% респондентов, тогда как противоположного мнения придерживаются 41% опрошенных. Доля «индифферентных» в этом вопросе представлена 16% участников опроса.
Наибольший уровень критичности в адрес руководства страны имеют респонденты, «полностью поддерживающие экстремистские организации». Так, среди них значительно ниже показатель тех, кто скорее согласен с действиями руководства страны (18% при 39% в общей выборке), и выше показатель «абсолютно не согласных» (24% при 10% в общей выборке).
Экстремистские настроения и социально-политическая активность. Результаты данного исследования показали, что сегодняшние петербургские студенты, так же как и ранее, демонстрируют низкую избирательную активность. При этом они разделились на четыре примерно равные группы. По 24% респондентов отнесли себя к крайне противоположным по избирательной активности группам: к тем, кто всегда участвует в выборах (активные избиратели), и к тем, кто никогда не принимает участие в выборах (неактивные избиратели). Смежные группы: те, кто почти всегда участвует в выборах, и те, кто достаточно редко в них участвует, также набрали почти одинаковые значения (25% и 26% соответственно).
Наибольшей избирательной пассивностью характеризуются две группы, выделенные по критерию «отношение к экстремистским организациям»: респонденты, «полностью поддерживающие экстремистские организации», и «индифферентные» к ним. Среди первых доля «никогда не участвующих в выборах» составила 39%, а среди вторых – 33%.
Важным элементом социально-политической активности молодежи является участие в общественных и общественно-политических организациях. Студенческая молодежь в этом аспекте не отличается большой социальной активностью, так как лишь 4% отметили, что уже являются членами какой-либо общественной организации и еще 20% хотели бы участвовать в работе. При этом суммарная доля тех, кто никогда не задумывался над этим или вообще не интересуется этим, составляет 50%. Остальные участники опроса (24%) вроде бы имеют желание, но ссылаются либо на отсутствие времени (17%), либо на плохую информированность о месте нахождения таких организаций (8%).
В группах, выделенных по критерию «отношение к экстремистским организациям», большей общественной активностью отличаются респонденты, «полностью поддерживающие экстремистские организации», тогда как наименее активны в этом аспекте респонденты, выразившие индифферентное к ним отношение. Так, среди первых доля тех, кто уже является членами какой-либо общественной организации, составляет 13%, а хотели бы ими стать еще 49%. Среди вторых доля тех, кого это вообще не интересует, составляет 39%, при этом лишь 13% выразили желание стать членом какой-либо общественной организации.
Экстремистские настроения и протестная активность. Использовались два критерия оценки уровня протестной активности студенческой молодежи: «опыт участия в различных акциях протеста» и «готовность к участию в акциях протеста». На момент проведения опроса студенты демонстрируют достаточно высокий уровень протестной активности, как по первому показателю, где каждый пятый респондент уже имел опыт участия в различного рода акциях протеста, так и по второму, где, в зависимости от тех или иных причин, 44% не исключают для себя возможности принять участие в акциях протеста.
В группах, выделенных по критерию «отношение к экстремистским организациям», как по первому, так и по второму показателю наибольший уровень протестной активности демонстрируют респонденты, «полностью поддерживающие экстремистские организации». Так, среди них уже имели опыт участия в подобных акциях 67% опрошенных и 61% респондентов «безусловно, приняли бы в них участие».
Полученные результаты показывают всю неоднозначность и в известной мере парадоксальность экстремизма как социально-психологического явления. Явления, которое явно выходит за пределы жупелов, наклеиваемых СМИ. В самом деле, мы привыкли ассоциировать экстремизм с требованиями радикальных изменений политической системы, антиподом демократической системы, оппозицией проводимых политических и экономических реформ, участием в акциях социальных протестов, отрицанием жизни человека как главной ценности, готовностью идти к цели кратчайшим путем, склонностью решать вопросы путем нажима, силовым путем, способностью причинить другому боль при уверенности в своей правоте и др. Но результаты убедительно показывают, что реальность намного сложней и многогранней. Возвращаясь к пониманию экстремизма как точек экстремума функции социальной нормы, по всей видимости, следует признать существование в современном обществе динамического равновесия различных сочетаний приближений и удалений от социальных норм. Несомненен и процесс диффузии социальных норм, управление которым требует единого кодекса, определяющего, что такое хорошо и что такое плохо.
Литература
- Томалинцев В.Н., Козлов А.А. Введение в социальную экстремологию. СПб.: Изд-во С.-Петерб. унта, 2005. 218 с.
- Ватулин А.И. Идеология и ее механизмы // Вестник политической психологии. 2003. № 2(5). С. 20–24.
- Зимичев А.М. Психология политической борьбы. СПб.: Изд-во «Санта», 1993. 156 с.
- Зимичев А.М., Забарин А.В. Свобода воли как этнопсихологическое основание ценностных ориентаций // Вестн. С.-Петерб. ун-та. 2011. Вып. 1. С. 290–295.
- Зимичев А.М., Забарин А.В. Политическая толерантность: Восток-Запад // Вестн. С-Петерб. ун-та.
- Вып. 4. С. 175–183.
- Ванновская О.В. Обоснование концепции коррупционного поведения госслужащих // Вест. Московского гос. областного ун-та. 2011. № 3. С. 130–135.
- Макаров Н.Е. Политический экстремизм как радикальная модель политического процесса и организация государственного противодействия экстремизму: дис. … канд. полит. наук. Чита, 2006. 161 c.
- Забарин А.В., Зимичев А.М. К постановке психологической проблемы свободы совести // Вестн. С-Петерб. ун-та. 2011. Вып. 1. С. 283–289.
- Богуславская В.Ф. Влияние толерантности на профилактику экстремизма в молодежной среде. URL: http://scienceport.ru/content/vliyanie-tolerantnosti-profilaktiku-ekstremizma-molodezhnoi-srede. (дата обращения: 21.05.2010).
- Экстремизм в среде петербургской молодежи: анализ и вопросы профилактики / под ред. д-ра соц. наук, проф. А.А. Козлова. СПб.: Химиздат, 2003. 560 с.
Источник: Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 12.
Психология. Социология. Педагогика. 2013. № 1. С. 121-129.
УДК 316.75;159.9
_________________________
* См. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 148-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», определяющий экстремистские действия как действия, направленные на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности РФ; подрыв безопасности РФ; захват или присвоение властных полномочий; создание незаконных вооруженных формирований; осуществление террористической деятельности либо публичное оправдание терроризма; возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; унижение национального достоинства; осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, рас и религиозной ненависти либо вражды и др.
** Исследование проводилось некоммерческим партнерством «Центр политических и психологических исследований» в период с 18 августа по 15 ноября 2010 г. в рамках Государственного контракта за №43/10 от 18.08.2010 г., заключенного с Комитетом по науке и высшей школе Санкт-Петербурга. Научный руководитель проекта – проф., д.псх.н. Зимичев А.М. Исполнители Иванов С.В., Иванова А.С., Забарин А.В.
*** Объем выборочной совокупности при проведении социологического исследования составил 2640 респондентов, являющихся студентами вузов и ссузов, расположенных на территории Санкт-Петербурга. При проведении социологического исследования были охвачены все основные группы вузов и ссузов по реализуемым в них образовательным программам и организационно-правовым формам.
